Зачем русским протестантам нужна Реформация?

Любые даты условны. Некоторые — символичны. Символ — не просто знак, указывающий на что-то важное. Греческим словом σύμβολον (сюмболон) первоначально называлась глиняная табличка с рисунком, которую разламывали на части и участники договора брали себе по одной из частей. При встрече каждый доставал свой кусочек, восстанавливая полную картину и тем самым подтверждая верность договору. Символ — восстановление целостности. Когда мы преподам крещение или совершаем Причастие — мы совершаем символическое действие. Мы достаем свою часть «таблички» — Бог добавляет Свою. Потому — «что свяжете на земле, будет связано на Небесах».

Никто не знает, когда точно родился Иисус Христос. До сих пор нет согласия даже относительно года — не только дня Его рождения. 25 декабря — дата условная. Но одновременно — и глубоко символичная: это не только чисто прагматический способ вытеснять языческий праздник в честь «рождения солнца». Это еще и переосмысление этого праздника: язычники, почитая солнце, просто не знали, что Христос есть Солнце Правды.

Дата начала Европейской Реформации не менее условна. До 31 октября 1517 года вопросы, поднятые в тезисах Лютера, уже обсуждались в университетах, монастырях и на церковных соборах. Его выступление могло остаться незамеченным, если бы не дальнейшие события. Ни Лютер, ни другие реформаторы не пытались основать новую конфессию. Переговоры между католиками и протестантами о преодолении раскола шли еще очень долго — что свидетельствует о том, что обе стороны на тот момент полагали себя принадлежащими единой Церкви, по-разному понимающими, какой эта Церковь должна быть. И тем не менее, дата 31 октября 1517 года глубоко символична. В действии Лютера, прибивающего свои «Тезисы…» к дверям церкви в Виттенберге видна целостная картина его внутренней борьбы в поисках праведности, история обретения им личной веры, позволяющей встать против всего остального мира, видна опора на Писание, разум и совесть — три главных авторитета рождающейся эпохи. И в этом символе мы можем обрести ключ к пониманию нашего мира, но также — услышать и вызов к нам, сегодняшним. Вызов Бога, Которого Лютер обрел в мучительной борьбе и Которого мы сделали таким простым, понятным и домашним — оправдывающим все наши действия. Не потому ли, что этот вызов так отчетливо виден в Реформации, кому-то очень не хочется, чтобы этот день отмечался Церковью?

Можно часто услышать, что Реформация в Европе не имеет никакого отношения к евангельской церкви в России. Понятно, что стоит за этим утверждением. Как понятно и то, что это — только часть картины. Российские евангельские христиане (включая и баптистов, и пятидесятников, и другие конфессии) значительно отличаются от своих единоверцев в других странах. Но невозможно не замечать, что в основе российского евангельского движения лежат те же реформационные принципы. И потому, хотя исторически российские евангельские церкви не есть прямой результат миссионерской работы (в отличие, например, от русского православия), генетическая связь с Реформацией чрезвычайно важна для здорового развития русского протестантизма. Отказ от этой связи или пренебрежение ей приведет к весьма пагубным последствиям для русскоязычного евангельского движения: к утрате исторической глубины, что всегда приводит к повторению уже совершенных другими ошибок, к интеллектуальному изоляционизму, а значит — богословской бедности, к отказу от универсализма христианства, следствием чего будет еще большая разобщенность и неспособность к кросс-культурной миссии. Проще говоря, к прекращению церковной жизни, к духовной смерти: «ты носишь имя, будто жив, но ты мертв» (Откр.3:1).
Такие праздники, как День Реформации, позволяют сшивать ткань истории. Мы не пришли из ниоткуда. Мы — часть истории Церкви, Божьего народа, который Бог ведет через пустыню этого мира к тому Царству, которое возвестил Христос. Вместе со всей Церковью мы пережили исполнение Святым Духом в День Пятидесятницы, участвовали в проповеди Евангелия и испытали гонения со стороны Империи, спорили о важнейших истинах веры на первых соборах, переживали как свою боль от Великой Схизмы XI века. Это — история нашей церкви. Это — наша история. Не менее важной частью этой же истории является и Реформация, что подтверждается богословскими спорами, которые кипели и Московской Руси рубежа XV-XVI веков, и в Европе того времени. Причем, вопросы, которые обсуждались и там, и там, были удивительно схожи! И тот факт, что история русской церкви развивалась несколько иначе, не отрывает ее (а значит, и нас!) от всего остального христианства.
Нежелание признавать Реформацию частью своей истории нельзя оправдать якобы преодолением конфессиональной ограниченности. Преодоление ограниченности не есть отказ от корней и не может произойти за счет отказа от собственной истории. Такой отказ свидетельствует не о широте, а об узости взглядов. Напротив, только усвоив свою традицию мы можем вступить в полноправным диалог с другими конфессиями. Только утвердившись во Христе мы сможем вступить в диалог с другими религиями. Тогда такой диалог будет не отказом от собственных убеждений, а поможет нам вместить другого как необходимого и ценного. Что, в свою очередь, позволит лучше понять и оценить свой опыт, увидеть свое место в общей картине Церкви Христовой.

Иногда утверждают, что реформация нам не нужна, потому что она у нас уже случилась: мы уже «живем по Библии», а потому реформировать просто нечего. Конечно, говорящие так не считают, что в их жизни нет греха или в их общине совсем ничего не надо менять. На мой взгляд, эти люди как раз хорошо понимают, что подлинная реформация — это не косметический ремонт, а глубокий и критический пересмотр самих оснований нашей веры. А значит, ставят по-настоящему интересный вопрос, нужно ли возвращаться к этим основаниям, чтобы снова и снова пересматривать их? Если Церковь — Тело Христово, а самой сутью, средоточием ее жизни является Святой Дух, то можно ли всякий раз усомневаться в основаниях веры и жизни Церкви? Не будет ли ошибкой — грехом — сама постановка вопроса о необходимости перманентной реформации?

Ответ на этот вопрос отнюдь не прост. На мой взгляд, искать его надо в понимании самой природы Церкви, как ее божественного совершенства («Врата ада не одолеют»), так и ее человеческой слабости и греховности («ты думаешь не о том, что Божье, а что человеческое»). Не поразительно ли, что оба эти утверждения содержатся в одном и том же отрывке Евангелия и обращены к одному и тому же человеку (Мф.16:18-23)?! Благодаря Святому Духу Церковь остается Церковью, Божьим народом, даже тогда, когда христиане отступают от Господа, грешат, когда церковь как организация творит дела, прямо осужденные Евангелием. Даже в такие времена во всей своей слабости и несовершенстве Церковь несет миру свидетельство о Христе, потому что Святой Дух сияет Божьей славой через лохмотья человеческой греховности. Но эти же лохмотья свидетельствуют о необходимости постоянного возвращения к Тому, Кто животворит Церковь Своим Духом — к Христу. Тот факт, что Бог способен действовать через Церковь вопреки тому, что мы, как христиане, делаем, не говорит, что мы и дальше должны действовать вопреки. Если мы сознаем этот разрыв между тем, что есть, и тем, что должно быть, это осознание будет побуждать нас к преодолению этого разрыва. Отказ от реформации есть недооценка человеческой природы Церкви, отказ признать, что мы как христиане далеко не всегда оказываемся на высоте своего призвания.

Путь христианина — это путь покаяния. Новая жизнь, которая дарована нам во Христе Иисусе требует, чтобы мы постоянно возвращались к Нему, исправляя в Его присутствии свои мысли, мотивы и поступки. Покаяние есть не однократное или даже — повторяющееся действие, но — образ жизни.

Путь Церкви — это путь постоянной реформации. Мартин Лютер, прибивая свои тезисы, показал, что первое неразрывно связано со вторым: тот, кто идет путем покаяния, будет идти и путем реформации. Ведь его призыв к реформированию Церкви был результатом и следствием его личных усилий в следовании Христу.
Нам как сообществу верующих, как общине Завета необходимо постоянно возвращаться к Тому, Кто заключил с нами этот Завет, чтобы снова и снова восстанавливать подлинность своей веры. Отказываться от того, что было сделано неверно. Преодолевать то, что перестало работать в новых условиях. Благодаря такому действию свидетельство Церкви о Христе будет всегда свежим и ярким — поскольку Церковь будет вновь и вновь переживать встречу с Ним — распятым и воскресшим, снова и снова переживать Пятидесятницу — исполнение Святым Духом.

День Реформации — это и напоминание Церкви о необходимости такого действия, и символическое утверждение нашей в нем потребности. Реформация необходима нам — и как праздник, и как процесс.

Источник: http://michael-dubrovsky.blogspot.ru