Как возможна община в современном городе?

Послесловие к Четвертому Евангельскому собору.

 
Христианская жизнь невозможна без общины. Без глубоких (причем, продолжительных) отношений с другими христианами, без взаимного посвящения, без общинной жизни, видимой, в том числе, и внешним, не бывает следования за Христом. Это неоднократно и на разных примерах показано в Новом Завете. Но как возможно исполнить это требование в условиях крупного города, нормой жизни которого давно стали отношения поверхностные и непродолжительные? Тот же подход стал нормой и для церкви: мы стали слишком буквально понимать слова из послания к Евреям «Не будем оставлять собрания своего» (Евр. 10:25), считая, что если человек присутствует на общем богослужении и собрании малой группы, его церковная жизнь в норме. Как результат – неудовлетворение очень многих христиан формализмом жизни в церкви, тоска по настоящей общине, где люди любят друг друга, а не считают количество пропущенных официальных мероприятий.

Одна из задач, которая стояла перед участниками Четвертого Евангельского собора – предложить такие формы общности, подлинно общинной жизни, которые, не вырывая христианина из активной жизни и деятельности, позволяли бы проживать настоящее церковное общение. Общение (????????) такого качества, которое он не мог бы получить больше нигде, и которое, в свою очередь, повышало бы качество его повседневной жизни настолько, что она была бы привлекательна и для людей, не принадлежащих Церкви.

В Предсоборных тезисах был намечен подход к решению этого вопроса: ранняя Церковь использовала привычный в античном мире формат «вечерних посиделок», когда родственники и друзья по окончании трудового дня собирались на общую трапезу (см.1Кор. 11:20-34). Общий стол, для которого каждый приносил, что мог, продолжительная беседа, а также родственные и дружеские связи – все это создавало так необходимое человеку чувство сопричастности чему-то большему, чем он сам. Интуиция авторов Предсоборных тезисов состояла в том, что современный человек также испытывает потребность в сопричастности, а значит – находит способ эту потребность восполнить. Значит, в современном городе также есть формы переживания единства, общности с другими.

При этом отмечалось, что Церковь не просто воспользовалась существовавшей формой, она привнесла в нее нечто принципиально иное. Во-первых, трапеза христиан начиналась и заканчивалась воспоминанием о Спасителе, Его смерти и воскресении: трапеза открывалась молитвой о хлебе – Теле Господнем, а завершалась благословением чаши – Крови Господней. Тем самым общение за столом становилось формой поклонения Христу – богослужением! А во-вторых, христиане приглашали за общий стол тех, кто никогда не мог бы оказаться рядом, если бы не Христос: иудей сидел вместе с язычником, раб – с господином, знатный – с простолюдином. А потому эти ужины стали называться агапами – трапезами любви. Именно эта кросс- и контр-культурность христианских трапез  превращали обычные посиделки в собрания, предвосхищающие эсхатологическое собирание всего народа Божьего. Конечно, сама контркультурность еще не является достаточным условием, чтобы назвать собрание Церковью. Но в данном случае и Причастие, и «странный» состав участников трапезы были выражением отклика общины веры на призыв Христа: быть с (следовать за) Ним и любить друг друга. Агапы тем самым стали ежедневным свидетельством присутствия Бога в мире: Его воплощения и Его жертвы и воскресения. Он вошел с полностью в ткань этого мира, освятив повседневность, но одновременно остался не от мира и был отвергнут этим миром, а потому – сохранил силу уже одним Своим присутствием преображать этот мир.

Агапы ценны тем, что они были одновременно и очень привычными любому жителю античного города, и очень иными, в чем-то даже – шокирующими. Так произошло зримое воплощение слов Господа: быть в мире, но быть не от мира (Ин. 17:15-16). Соответственно, перед нами стоит задача: не просто обнаружить адекватные городу формы общности, но и наполнить их иным содержанием.

Обнаружить в этих проявлениях общинности воплощенного Христа и каким-то образом явить Его в самих этих формах общности.

Какие формы общности людей существуют сегодня? Речь, повторюсь, идет не о специфически христианских формах общности, а о тех, которые естественным образом возникают в культуре. На Соборе были предложены три: коммуна, артель и клуб.

Коммуна – объединение людей по месту их проживания; основным фактором единства выступает топос, место жительства – географическое объединение

В артель люди объединяются ради общей деятельности, это экономическое или деятельностное объединение

Для клуба связующим является общий интерес – смысловое объединение

Конечно, любая реальная форма общности содержит в себе элементы всех трех, однако, одна из этих трех будет основной, без которой все единство утрачивает смысл и быстро исчезает.

Если применить это к христианскому контексту, то коммуне соответствует поместная церковь, хотя при этом надо сделать важную оговорку. По мере институализации Церкви акцент все больше смещался из общины на священническую (епископскую) вертикаль. Постепенно уже не принадлежность общине и переживание Христа, присутствующего среди нас в повседневности, но епископ и особое пространство храмового богослужения становятся основными признаками принадлежности Телу Христову. Очевидно, что настоящая общинная жизнь и священство всех верующих – это два связанных понятия: если исчезает одно, то невозможно удержать и другое, и восстановить их в жизни Тела можно только вместе.

На сегодняшний день большинство церквей представляют собой не ????????(совместную жизнь), а просто собрания, в которых люди встречаются, но имеют очень мало общего между собой. Фактически, единственным объединяющим фактором для многих становится священник/пастор: тот, кто подает Причастие либо служит Словом.

Община (????????) по типу коммуны возникает тогда, когда эта община берет ответственность за происходящее в том месте, где эта община находится: только в этом случае можно говорить о поместной общине, а не просто собрании, которое может переместиться куда угодно, если только это удобно в логистическом смысле. Важное наблюдение: подлинная общность невозможна, если нет ответственности! И это верно не только в отношении «коммуны», но, как мы позже увидим, и других форм общности.

Соответственно, община-артель – это миссия. При этом люди могут жить вместе, а могут и не жить: даже довольно большие расстояния не являются помехой для глубокой общности, если люди всерьез посвящены своему служению. Здесь тоже важно сделать уточнение: речь идет не об организации, в названии которой есть слово «миссия», а об общности людей, посвятивших себя определенному служению. Классический пример из нашей реальности – большинство центров реабилитации являются именно миссиями («артелями»). Служение «Миссии в бизнесе» также организовано по такому принципу.

В настоящее время такие формы общности не признаются за «полноценные церкви», поскольку в них наличествуют «не все признаки церковности». Просьба перечислить эти признаки обычно заканчивается неудачей, поскольку оказывается, что либо им не соответствует ни одна из «классических» церквей, либо «неклассические» тоже успешно проходят проверку на церковность. В конечном счете выясняется, что основная проблема связана с тем, что эти служения плохо вписываются в рамки пасторско-епископской вертикали и привычные формы проведения богослужения. Протестанты, отказавшись от определенных устаревших форм организации церковной жизни, на практике остались верны старому принципу: церковь там, где епископ (пастор) и специально организованное сакральное пространство!

Тогда что такое община-клуб? Речь точно не идет о «просто христианской тусовке» ничем не связанных между собой людей. Когда мы слышим пренебрежительное «превратили церковь в клуб по интересам», речь идет совсем не о том, о чем мы пытаемся тут рассуждать. Община-клуб – это довольно сплоченная группа христиан, в которой происходит поклонение Богу, благовестие, духовный рост, служение друг другу и миру, но при этом в основе отношений этих людей между собой лежит некий общий интерес. Посмотрим на светские аналоги: клубы формируются вокруг общего интереса. Соответственно, есть клубы спортивные, танцевальные, ролевые, военно-исторические, интеллектуальные… Похоже, клубное движение переживает настоящий расцвет: в городах это – едва не самая распространенная форма реализации потребности в общении. Конечно, качество и глубина такого общения может быть очень разной – но ведь это справедливо и в отношении практически любой христианской общины! При этом стоит отметить, что в христианском пространстве такие формы церковной (общинной) жизни на сегодня практически отсутствуют! Исключение составляют несколько байкерских церквей и интеллектуальных (богословских) клубов. Широкое распространение форм клубной общности в городах и почти полное отсутствие их в церкви наталкивает на мысль, что именно здесь можно ожидать наиболее бурного развития новых церковных форм, наиболее смелых экспериментов, самого большого количества ошибок и самых ценных результатов. Как в смысле понимания, что есть Церковь, так и в смысле практических результатов в достижении неверующих.

Важно отметить еще два момента.

Первое: город – это многообразие. И городская церковная община не может быть исключением из этого правила. Это значит, что если община довольно крупная, внутри нее можно обнаружить все три формы общности. Сама церковь может быть поместной, посвященной служению своему городу (и с этой точки зрения это община-коммуна), но при этом часть людей из этой общины свое служение реализует в форме миссии, и для этой группы базовой формой их единства будет община-артель! Могут возникать и более сложные конструкции: в такие «артели» могут объединяться христиане, принадлежащие разным поместным общинам, и не всегда будет легко ответить, какая из общностей для этих людей является более ценной – та, через которую они соединены со своей поместной церковью (например, домашняя группа), или та «артель», благодаря которой они осуществляют свое служение в городе. Конфликты такого рода уже возникают, и их решение точно не лежит в плоскости «выбери что-то одно». Горожанин в своей повседневной жизни также принадлежит разным общностям: семья, трудовой коллектив, круг друзей, клубная жизнь. Это разнообразие помогает человеку на практике реализовывать ту свободу и тот выбор, который предоставляет город. И, кажется, нет никаких оснований требовать от человека, чтобы он отказался от этого многообразия в пользу принадлежности только одной общности! Скорее Церкви нужно научиться создавать более сложные структуры, которые позволят христианину активно участвовать в жизни различных сообществ, реализуя свои дары более полно, а значит, принося больше плода для Его Царства. А это, в свою очередь, требует единой городской церкви: единой во многообразии общин, богословских акцентов и богослужебных традиций, но связанных между собой отношениями доверия и сослужения.

Второе. Недостаточно зафиксировать культурные формы как способы реализации потребности в принадлежности и общении. Нам нужно ответить на вопрос, почему эти сообщества мы можем считать Церковью Христовой, а не просто собранием милых людей? Что особенного должно происходить между нами? Что позволит Святому Духу назвать эти общины Своим Храмом (1Кор. 3:16)?

Точно не определенный порядок богослужения и не включенность в ту или иную церковную структуру. Порядок и структура важны, но они не создают Церковь и не определяют ее. Простое копирование агапы как формы собрания тоже не даст ожидаемого эффекта: трапезы язычниковмало чем отличались внешне. На мой взгляд, в основе должен лежать тот же подход, который сформировал и раннехристианские агапы: заповеди о любви к Богу и ближнему должны быть институализированы, буквально вшиты в образ жизни этих общин, будь то коммуна, артель или клуб.

Как именно это сделать? На этот вопрос мы и будем искать ответ на следующем шаге…

 

Автор: Дубровский Михаил, магистр богословия, руководитель отдела богословия в РОС ХВЕ